– А ты этому рад? – с интересом спросил Хлебалов.

– Конечно! – Сурьин удовлетворенно потер ладошки. – Эту лазейку мы на будущее прикроем. Так что мы – с прибылью, а Медведь – с убылью.

– Почему Медведь? – удивился Хлебалов.

– А кто еще? – в свою очередь, удивился Сурьин. – Кто еще рискнет на меня наехать? Эти всякие ваньки-встаньки без поддержки в городе дня не протянули бы! А сопляка твоего мы быстро разговорим. У меня спецы есть – не поверишь! Такие волчары у них как молодые петушки петь начинали! Твой сопляк против них – младенчик беззубый!

– Ты извини, Лев Никитич, но с Шелеховым я хочу работать сам! – сказал Хлебалов. – Мне он еще нужен.

– Ты не много на себя берешь, господин Хлебалов? – нахмурился Сурьин. – Это ведь в мой дом он пробрался, ты не забыл? И человечка он тоже моего прихлопнул!

Хлебалов покачал головой.

– Извини, – еще раз повторил он. – У меня к нему долг побольше твоего. Да и взял его все-таки мой человек, а не твой. А за твоего «бычка» можешь любого из моих взять. Или – деньгами. Берешь?

Сурьин задумчиво глядел на своего партнера.

– А я ведь могу и не отдать, – как бы размышляя, произнес он.

– Можешь, – согласился Хлебалов. – Но лучше не стоит. У тебя нет всей информации.

– Так поделись, – заметил Сурьин. – Может, я с тобой и соглашусь.

– Пока не могу, – возразил Хлебалов. – Не хочу тебя втягивать. Боюсь, ты меня потом же крайним и сделаешь.

– А ты не бойся! – поощрил Сурьин.

В дверь постучали.

– Что? – недовольно спросил Сурьин.

– Факс, Лев Никитич! – дверь приоткрылась.

– Что, срочно? – спросил Сурьин.

– Не знаю. Глупость какая-то… – секретарша протянула листок. – Но с закрытой кодировкой…

– Давай сюда!

По мере чтения лицо Сурьина постепенно розовело. Дочитав, он бросил бумагу Хлебалову:

– На, полюбуйся!

На листке было напечатано:

– Однако, – совсем спокойно произнес господин Сурьин. – За такой базар кое-кому ответить придется. Конкретно ответить…

Юматов сдал Шелехова сразу, как только стало известно об обстреле особняка. Как и обещал. Сдал Хлебалову.

– Что же ты, Алеша? – произнес никитский «князек», окинув Шелехова ледяным взглядом. – Я тебя поил-кормил, а ты со мной – так вот.

Алексей молчал. Смотрел спокойно, без ненависти. Почему-то не было в нем ненависти к этому человеку. Наверное, потому что слишком привык считать его надежнейшим из своих покровителей. Он даже на Юматова не обиделся, когда тот его выдал. Сказал только:

– Значит, правда, это вы, Ефим Асланович… Родителей моих?..

Юматов тогда не ответил. Но глаза отвел. И Алеша понял.

Сейчас, наблюдая, как встретились вновь опекун и опекаемый, Юматов подумал не без восхищения: «Какой мальчик! Чувствуется Гарикова кровь!»

Ефим Асланович не однажды видел, как под взглядом Хлебалова сходили на плесень весьма крутые мужики. Конечно, за Алешу еще не брались по-настоящему… Эх, жаль, что такого парня сломают! В этот миг Юматов даже пожалел, что выдал мальчика. Но жалость жалостью, а выбора нет. Или Алеша – или все они. А ведь у Ефима Аслановича двое собственных сыновей…

– Забирай его – и на выход, – распорядился Хлебалов.

Из сурьинского дома Шелехова выводили в «коробочке» из четырех бойцов Хлебалова.

– Только перни не в масть – яйца отрежу, – посулил ему старший.

Недоработка Юматова. Не предупредил пацанов, с кем имеют дело. Подумали: сопляк. Пугнуть – в штаны наложит.

Терять Алексею было нечего. Тем более он знал, что убивать его не будут. Главное, чтоб не успели рот заткнуть. И не на помощь звать, а крикнуть надо что-то такое, чтобы здешняя охрана сразу включилась.

Когда они спускались по роскошным мраморным ступеням особняка, охранники напряглись и приготовились. Открой Алеша рот – ткнут разок и на руках вынесут. Никто и не заметит. Шелехов молчал. Выпустили их беспрепятственно: шмон и повальная проверка уже закончились. К автостоянке вела широкая аллея между художественно остриженных кустиков. Метров двадцать. Ее тоже миновали без проблем. Сопровождавшие Шелехова заметно расслабились. Вышли на стоянку. Хлебаловские машины: мерс, два джипа и автобус были припаркованы отдельно. Пара сурьинских сонно-равнодушных охранников, кто-то уезжает, кто-то только что приехал – сурьинский сторож как раз опускал шлагбаум.

Сопровождающие разделились: один отправился к сторожу, другой шагнул вперед – открыть дверцу джипа…

«Сейчас!» – подумал Шелехов, врезал локтем в горло правого сопровождающего и рванулся вперед раньше, чем шедший сзади успел его остановить. Нет, убежать он даже не пытался. Просто подскочил к местному охраннику и бросил ему:

– Я знаю, кто убил вашего человека!

Опаньки! Охранник моментально сбросил сонливость и моментально оказался между Шелеховым и налетевшими людьми Хлебалова. Лязгнул передернутый затвор. Короткая очередь рванула воздух. Пули с визгом ушли в небо.

– Ты что, охренел? – заорали хлебаловские. Но остановились. И сами, несмотря на численный перевес, за оружие браться не рискнули. И правильно.

Так что минут через десять Шелехов оказался уже под контролем безопасников Сурьина.

Его не заковали в кандалы. Даже наручников не надели. Не били. Не унижали. Расположили внутри помещения двоих: с каменными лицами и хрустальными глазами. Вроде снайперских прицелов. Точно, как у Сивого.

Но Шелехов не боялся. У него был козырь в рукаве. Убойный. Глупо, конечно, но в этот момент он думал не о том, как спасти собственную жизнь, а как бы так исхитриться и выторговать свидание с Аленкой.

Глава тридцать восьмая

– Тема такая, – сказал Уж. – Через Мальвину, – помнишь такую? – вышли мы на контакт с одной лялькой. Лялька эта дружит с охранником из личной свиты Сурьина.

– Купили? – спросил Бессонов.

– Охранника – нет, только подружку. И кое-что выяснили. Взял Леху Хлебало. И попытался вывезти тишком. Но парень наш не дался. Поднял шум, и его перехватили сурьинские. У меня – все.

– Негусто, – подытожил Бессонов. – Это я и так знаю.

– От москвича?

Бессонов помотал головой.

– Не отвечает москвич. От той шустренькой, которая Леху туда ввела.

– Ее что, не тронули? – взвился Монах. – Так, может, она его и сдала?

Бессонов еще раз качнул головой.

– Нет. Помолчи, Монах! Короче: держит его Сурьин, и сейчас они с Хлебалом диспутируют: кто будет нашего Леху потрошить. Ужик? – Бессонов повернулся к своему помощнику.

– Что? – спросил невеселый Уж.

– Надо вытаскивать парнишку, пока он еще целый, а не по частям.

– Что ты предлагаешь?

– Кроме тебя – никто не сможет.

– Нормально! – на остроносом треугольном личике Ужа возникла редкозубая усмешка. – А я, значит, могу?

– Ты – можешь! – с нажимом произнес Бессонов.

– Ты видел, какая там охрана? Забыл?

– Но не больше, чем на американских базах, верно? Сам же говорил: можно взломать любую безопасность.

– Можно, – согласился Уж. – Если год готовиться и иметь за плечами ресурсы госслужбы.

– Но ты же сам прикидывал, как туда проникнуть, – напомнил Бессонов. – И приличная вероятность получалась.

– Погоди, Бессон, – вмешался Ленечка. – Не о том речь, чтобы проникнуть. Проникнуть – это и я могу. Туда за день человек сто «проникает». Плюс четверо ворот и полуторакилометровый периметр. Так что проникнуть – не главная проблема. А вот выйти… Да еще такого лоха, как Лешка, вытащить – это ты, Бессон, загнул.